Непростой случай - Страница 20

Вернувшись на кухню за очередным блюдом, Кора понимающе улыбнулась матери, наклонилась поближе и тихонько шепнула:

— Держу пари, грудь у нее ненатуральная!

Долорес невольно фыркнула. Эта женщина раздражала ее своим крикливым великолепием. А Эдвин — тем, что этим великолепием наслаждался. Хотя стоило Долорес войти в гостиную, как он начинал насмешливо следить за каждым ее движением.

Обед прошел гладко, и гости засыпали Долорес похвалами. Она и в самом деле превзошла себя, но устала ужасно.

Когда все обязанности были выполнены, Долорес укрылась в комнате, которую еще днем показала ей миссис Шеффер, и приняла долгую расслабляющую ванну, щедрой рукой плеснув в воду ароматического масла. Она вытерлась, облачилась в ночную рубашку и принялась расчесывать волосы. Кора зашла к ней попрощаться.

— Замечательно, ма! — воскликнула сияющая девушка. — По-моему, ты потрясла всех.

— Я очень рада. Спасибо за помощь.

— Честно, все были высший класс. Мне очень понравилось. — Кора обняла мать. — Ладно, я поеду. Мистер Оливер вызвал мне такси. Сейчас миссис Шеффер принесет тебе чашку горячего шоколада. Я сказала ей, что ты его очень любишь.

— Спасибо. Ты умница. — Она поцеловала Кору в теплую щеку.

Едва дочь ушла, как в дверь снова постучали.

— Войдите, — сказала она, опуская щетку.

Однако в комнату вошла не миссис Шеффер, а Эдвин с чашкой шоколада в руке. У Долорес сердце сильно забилось, и она потянулась за халатом. Можно было подумать, что она стоит голая; между тем на Долорес была белая хлопчатобумажная ночная рубашка, причем совершенно закрытая.

— Я перехватил шоколад у миссис Шеффер, — сказал Оливер. — Решил воспользоваться тем, что вы еще не легли, и сказать, что сегодня вечером вы были выше всяких похвал. Гости в восторге. Вы очень талантливы, Долорес.

— Спасибо.

Долорес натянула халат и завязала пояс. Смеющиеся глаза Эдвина лишали ее присутствия духа. Она приняла у него чашку и снова сказала «спасибо». Нервы разгулялись вовсю. Вечерний костюм делал высокого, широкоплечего Эдвина особенно внушительным; рядом с ним она чувствовала себя беззащитной маленькой девочкой. Ох, этот халат поверх ночной рубашки… Вот если бы на ней было открытое вечернее платье, туфли на высоком каблуке и бриллианты в ушах! Руки дрожали так, что пришлось поставить чашку на туалетный столик.

Эдвин не отрываясь смотрел ей в лицо.

— Успокойтесь, — наконец тихо сказал он, подошел вплотную, протянул руку и ласково погладил по волосам.

— Не надо, — глухо сказала она и сделала шаг назад. — Вам не следовало приходить сюда, Эдвин.

Он удивленно посмотрел на нее.

— Вы прикрыты с головы до ног, так что все абсолютно пристойно. — Эдвин сделал паузу. — И в то же время вас очень хочется поцеловать.

Она сделала еще один шаг назад.

— Признайтесь, зачем вы дали мне этот заказ? Чтобы заманить к себе в дом и соблазнить?

Эдвин неожиданно засмеялся — добродушно и ничуть не обидно. Однако этот смех напугал и разозлил ее.

Она не могла в это поверить. Он смеялся!

Неожиданно он обнял ее и привлек к себе.

— Долорес, успокойтесь! Спальня моей дочери — за стеной. Напротив — комната моего сына. Достаточно одного крика, и они мигом прибегут сюда. — Он пытливо заглянул ей в глаза. — Вы Действительно думаете, что я пришел, чтобы соблазнить вас?

Долорес почувствовала себя форменной идиоткой.

— Вы заставили меня нервничать! — выпалила она. — Весь вечер не сводили с меня глаз! Откуда я знаю, что у вас на уме?

— Мне было приятно на вас смотреть, — нежно сказал Оливер и сжал ее лицо в ладонях. — А на уме у меня только одно — поцеловать вас… — Так он и сделал.

Конечно, она пыталась сопротивляться, но можно ли было бороться с долго дремавшим плотским желанием, которое наконец проснулось и властно требовало удовлетворения?

Жар его поцелуя заставлял забыть и здравый смысл, и благие намерения. Ее так долго изнывавшее по мужской ласке тело льнуло к Эдвину, как будто уже принадлежало ему. Его губы творили чудеса. И ей это нравилось. Это было чудесно. И страшно. О Господи, как он умел целовать! Долорес внезапно очнулась, сердясь на себя за эту вспышку слабости, и выпрямилась.

— Пустите меня, Эдвин… — Ее голос был странно хриплым. Оливер выполнил ее просьбу, и трепещущая женщина отпрянула. — Я не буду спать с вами, — задыхаясь, сказала Долорес на случай, если ее злосчастная пылкость подарила ему надежду.

— Я и не рассчитывал на это, — сухо ответил он.

— Вот и хорошо. Вы были бы разочарованы.

— В самом деле? Почему?

— Потому что это не доставило бы вам удовольствия.

Его брови поползли вверх.

— Вы серьезно?

— Я так давно не занималась любовью, что наверняка забыла, как это делается. Кроме того, я не слишком опытна… в сексе.

— Кто это сказал?

— Мой муж. А он знал, что говорит. У него был богатый опыт отношений с женщинами, — с деланным безразличием сказала Долорес. Она сама слышала, что фальшивит.

Эдвин на мгновение умолк. Она поспешила отвернуться, чувствуя страх и смущение. О Господи, зачем она признается в таких вещах?

Наконец Эдвин положил руки ей на плечи и тихонько повернул лицом к себе.

— Извините, — мягко сказал он. — Я не хотел смущать вас.

— Ничего. Все в порядке.

— Наверно, я слишком тороплю события и все делаю не так. Беда в том, что я не могу справиться…

— С чем справиться?

— Со своим чувством к вам. Вы запали мне в душу. Я думаю только о вас.